ПОЛЕВАЯ КУХНЯ

Вопрос "Что такое чутьё охотничьей собаки?" ещё долго будет занимать охотников с собаками. Предлагаю ознакомиться с главой "Чутьё" из книги "Полевой досуг гончей", написанной Р.И. Шияном. Я думаю, что в этой книге, хоть она и посвящена полевому досугу гончей собаки, многие спаниелисты смогут найти ответы на свои вопросы или просто задумаются на тему чутья охотничьего спаниеля. В книге автор, исследуя вопрос, не ограничивается только рамками полевого досуга гончей собаки.

"ЧУТЬЁ

Правила полевых испытаний гончих определяют это качество очень лаконично: «Чутьё - способность гончей с помощью обоняния находить и гнать зверя».

Лаконичность эта определяется просто: ни мы охотники-практики, ни наука еще не имеем четкого и исчерпывающего объяснения, что такое обоняние и запахи, т.е. той проблемы, которую еще И. П. Павлов считал одной из наиболее сложных трудных в физиологии и общей биологии. Чувство обоняния признается всеми учеными одним из самых древних в животном мире и до сих пор еще для науки во многом необъяснимым. Нам охотникам в этом отношении проще, поскольку мы не особенно волнуемся - есть ли общепризнанная теория обоняния или нет, наши интересы более приземлены: как более - менее объективно исследовать роль обоняния в работе гончей собаки и иметь достаточно ясные критерии оценки качества самого чутья для последующего отбора производителей в целях племенного использования.

Приступая к разделу о чутье, я вынужден сразу оговориться, что нельзя ставить знак равенства между обонянием и чутьём, т.к. чутьё это не только обоняние. Достаточно четко по этому поводу выразился В.П.Рождественский (44): «Если все породы собак обладают обонянием в той или иной степени, то не все породы собак обладают так называемым чутьём в охотничьем понимании этого слова, под которым подразумевается наследуемая способность собаки на расстоянии не только выделять из многих запахов, одновременно действующих на обонятельный аппарат, запах птицы или зверя, но и одновременно реагировать на него неудержимым и страстным стремлением к источнику этого запаха».

Собака, как представитель хищных, живет в мире запахов и по сравнению с человеком значительно превосходит его своим обонянием. Да, мы примерно одинаковы с собакой в возможностях своего дневного зрения, существенно проигрывая при сумеречном и ночном освещении. Возможности нашего слуха лишь в разы хуже собачьего. Но наш нос, а это трудно даже представить, воспринимает некоторые запахи, наиболее значимые для собаки, в миллион или даже в миллионы раз хуже, чем она. И это уже никем не ставится под сомнение. Кроме того, если ощущения зрения и слуха имеют направленную основу и сопровождаются направленными ответами, то запах - это ненаправленное ощущение, вызывающее направленный ответ, что успешно демонстрирует гончая собака. Она, распутывая след, бегает во всех направлениях в поисках продолжения его, не обращая внимания на все другие запахи, встречающиеся на пути. Сам же гон представляет собой бесконечный поиск запаха поднятого зверя, чередование его обнаружения и потерь. Не подлежит сомнению, что, обнаружив по группе следов их направление, собака экстраполирует, продолжает мысленно направление следа, и, наверняка, в силу самой природы ощущения запаха, каких бы высоких качеств она ни была, не может в подавляющем большинстве случаев не потерять запах следа на резком повороте, а тем более на двойке. Однако в своем дальнейшем поиске она, как правило, найдет продолжение следа и продолжит гон.

В науке о запахах одним из основополагающих постулатов является понятие «пороговой концентрации», которой принято называть наименьшую концентрацию пахучего вещества, вызывающую ощущение запаха. Большую работу по реакции на различные пахучие вещества провел в нашей стране С. А. Корытин. В его работе «Поведение и обоняние хищных зверей» (24) приводятся результаты многих опытов по поведению различных хищных, в том числе и собак, на пахучие вещества посредством выработки условных рефлексов на их запах. К сожалению, реакция собак на пахучие вещества в опытах С. А. Корытина, как и наши попытки при натаске легавой собаки испытывать её по поиску пахучих кусочков сыра или колбасы, еще ничего не говорят о её чутье на дичь. Она может обнаруживать эти кусочки на дальних расстояниях и в то же время не чуять дичи. Бывает и наоборот.

Чутьё собаки - это наследственное свойство, заложенное в ней от природы, и оно может проявляться или не проявляться, если собака и ощущает запах определенной дичи. Так, многие гончие игнорируют лосей и кабанов, а некоторые даже лисицу. Среди легавых встречаются собаки, которые совсем или долгое время не считают за дичь бекаса и не проявляют на него чутьё, в то время как прекрасно работают по дупелю, а бывает и наоборот. Большинство легавых не чуют охотничью птицу, сидящую на гнезде, хотя среди них есть отдельные экземпляры, отмечающие стойкой каждое гнездо. Обычно, как гончая, так и легавая, при первых своих шагах в охоте не чуют ни первого добытого зайца, ни первой мертво битой птицы. Очень часто легавая, прекрасно сработавшая выводок тетеревов, затем не в состоянии найти ни одного из перемещенных, которые проваливаются словно сквозь землю, хотя и сели у нас на виду. Подобную картину иногда приходится наблюдать и гончатнику, когда гончая, поймав на чутьё зайца на лежке шагов на 15, в процессе гона затем не в состоянии причуять этого же зайца, запавшего через определенное время, и на значительно меньшем расстоянии.

Пороговая концентрация запаха - это лишь момент ощущения запаха, которая часто не является сигналом включения чутья, поскольку все помыслы любой охотничьей собаки направлены на поиски его большей концентрации, чем пороговые. В этом отношении очень показательны легавые, не имеющие потяжки - у меня был такой английский сеттер Лада II 1521/а. В местах набродов дичи она не переходила на потяжки, не делала этого и при ощущении слабого запаха от самой дичи, а только более сосредоточенно проходила своим стремительным челноком место до тех пор пока в нос не ударял запах от близко сидящей птицы, и только тогда она сходу замирала на стойке. Она явно отбрасывала все менее резкие запахи, хотя и ощущала их, но чутьё проявляла лишь в непосредственной близости от дичи, всегда верно и точно по птице.

Научное обоснование понятия «чутьё» одним из первых предложил, профессор Л. В. Крушинский со своими сослуживцами в статье «Новые данные по изучению чутья у собак» в 1946 году (25): «Имеется значительная зависимость между активностью поиска и остротой обоняния… собаки, обладающие плохим поиском, имеют и плохое обоняние. Однако собаки, имеющие малоактивный поиск, могут иметь как хорошее, так и плохое обоняние. Наличие корреляционной зависимости между остротой обоняния и активностью поиска указывает на то, что эти два самостоятельных свойства собак нужно рассматривать в определенной комплексной зависимости. Совокупность этих свойств мы считаем рациональным охарактеризовать как чутьё собаки».

И далее они высказывают суждения, имеющие непосредственное отношение и к работе гончей по следу: «Корреляция между качеством работы и активностью поиска несколько выше, чем между качеством работы и остротой обоняния… Очевидно, собаки, обладающие малоактивным поиском, несмотря даже на значительную чувствительность обонятельного аппарата, не используют его в должной степени. И наоборот, собаки, обладающие активным поиском, даже при невысокой чувствительности обоняния, могут его использовать в достаточной для данного вида розыскной службы степени».

В другой своей работе – «Чутьё собак и его роль в поиске по следу» в I960 году Л. В. Крушинский (26) с соавторами осветил и эту немаловажную для нас тему: «Качество следовой работы собаки в значительной степени зависит от качества её чутья. Вместе с тем необходимо отметить, что ни в одной из трех групп сопоставления оценок чутья и следовой работы не дало полного совпадения. Среди собак с отличным чутьём оказались особи, плохо работающие по следу, и, наоборот, некоторые собаки со средним чутьём показали отличные результаты в работе по следу. Таким образом, результаты проведенного сопоставления показывают, что роль чутья в следовой работе, хотя и весьма значительна, но не всегда является решающей… Следовая работа и условия, в которых она происходит, гораздо сложнее, чем отыскивание мяса в опыте по определению чутья, и требует у собаки, кроме острого чутья и других качеств. Большое значение, несомненно, имеет степень и характер развития у собаки основных безусловно рефлекторных реакций… и типологических свойств высшей нервной деятельности, а также степени приученности собаки к поиску и запоминанию определенных запахов…».

Я прошу извинить читателя за столь длинную цитату, но думаю, что в ней как раз в краткой форме и вскрываются с научных позиций роль мастерства и чутья гончей собаки в результатах её работы на следу. Не важно, что профессор свои выводы сделал, наблюдая розыскных собак на следу человека, важно, что эта работа не имеет принципиальных отличий от работы гончей по следу зверя. И как в преследовании овчаркой преступника, так и в преследовании гончей зверя наряду с хорошим чутьём требуется и «светлая» голова, без чего выполнение этой работы невозможно.

Недаром охотники еще задолго до Л. В. Крушинского включили в правилах полевых испытаний гончих большую часть чутья в мастерство и напрямую качество чутья определяют по оценке её мастерства. Да, в расценочной таблице испытаний есть отдельная графа «чутьё», которому отведено 10 баллов, и эксперты помимо зависимости оценки чутья от мастерства имеют возможность выразить определенными баллами своё впечатление о проявлении его в сложных условиях работы: по пыльной дороге, на голом без растительности поле, на шоссе с интенсивным движением транспорта, в водянистом участке местности и пр., что, в общем-то, не часто и не в каждой работе гончей случается. Так что главная оценка чутья гончей в подавляющем большинстве случаев производится все-таки по мастерству, конечно, с учетом её добычливости, паратости и верности отдачи голоса.

Без сомнения при такой методике оценки чутья должны и постоянно создаются ситуации, когда более чутьистая собака при невысоком мастерстве получит балл за чутьё ниже, чем менее чутьистая, но более «башковитая». Откровенно говоря, я не вижу тут противоречия, поскольку нам не нужно большое чутьё в чистом виде без продуктивной хорошей работы, а хорошим оно может считаться только при условии, если собака имеет острое обоняние, неудержимое, влечение к зверю и умение отыскивать его. Отсутствие любого из этих трех составляющих полностью обесценивает любую охотничью собаку как полевого работника.

Конечно, чутьё - это ценнейшее и основополагающее качество гончей, без чего она не способна выполнять своё предназначение. И это качество присутствует практически во всех элементах её работы. Добычливость, мастерство, вязкость, паратость во многом определяются чутьём. Даже яркость гона - его интенсивность, а также верность отдачи голоса находятся в зависимости от качества чутья.

Применительно к охотничьим собакам определение чутья дал в своё время известный эксперт и охотник Р. Ф. Гернгросс в своей книге «Полевые испытания легавых подружейных собак» в 1935 году (6, с. 47): «Чутьём легавой подружейной собаки признается способность её обонятельных нервов слышать на расстоянии запах самой живой дичи (первый элемент "чутья"), соединенная со страстным влечением к этой дичи (второй элемент "чутья") и уменьем осознать дошедший до нее запах (третий элемент "чутья")». Это определение вполне научно, поскольку его использовал Л. В. Крушинский в упоминавшейся уже работе о чутье собак (25), правда, с определенной оговоркой: «Термин "чутьё" в понимании этого автора может быть применимо только к охотничьей и притом обученной собаке». А мы как раз и ведем разговор о такой собаке, хотя не из группы легавых, а гончих. Строго говоря, различия тут нет: определение понятия чутья Р. Ф. Гернгросса в одинаковой мере применимо как в легавой, так и гончей.

К сожалению, в литературе по гончим такого развернутого определения чутья нет, почему я и вынужден использовать материалы «легашатника». Есть лишь масса примеров хорошего и плохого чутья, верного и неверного, верхнего или нижнего; примеры удивительного проявления его дальности и также не менее удивительные примеры его отсутствия при, казалось бы, благоприятных условиях. Так что теория проявления чутья, вне сомнения, лучше разработана на примере легавых, и я полагаю, что её необходимо вкратце коснуться, чтобы легче было перейти к проблеме проявления чутья у гончих.

Пожалуй, наиболее четкую схему проявления чутья у легавой собаки дал Н. А. Зворыкин в своей работе «Оценка легавой на охоте» (15, с. 269): «Разные приемы работы чутья позволяют отличить следующие характеристики его проявления: высокий верх, верхняя следовая работа, нижняя следовая работа и работа смешанная».

Под высоким верхом он понимал работу исключительно по запаху тела самой птицы, игнорируя запахи следа. Собака просто верхочутая, по мнению этого автора, - это собака, совмещающая работу, как по запаху самого тела дичи, так и запахам свежих следов, игнорируя при этом запахи следов менее горячих и не опуская головы к земле: «Верхочутая собака, в отличие от высоко верхочутой, склонна вести горячим следом по линии его, когда запах самой птицы еще не доступен чутью. Верхочутая собака не применяет, однако, низовую следовую работу». Нижняя следовая работа - это работа с опущенной головой исключительно по набродам, в том числе и несвежим, которая, тем не менее, заканчивается стойкой, как правило, накоротке. «Смешанная работа складывается из проявлений преимущественного верхнего чутья обоих оттенков (высокого верха и верхней, следовой работы) с использованием, где нужно, некоторых приемов нижней следовой работы. Это чрезвычайно удобная и добычливая комбинация всех приемов работы чутья и особенно ценна для работы по куриным».

Схема эта, предложенная Н.А.Зворыкиным, является общепризнанной и у большинства специалистов не вызывает сомнений. У гончатников такой развернутой градации приемов работы чутья нет. Есть только достаточно четкое деление на гончих с верхним и нижним чутьём. Практически ничего не изменилось с этими суждениями со времен еще П. М. Губина (8, ч. 1, с. 79), определения которого привожу ниже: «”Верхочут”- такая гончая, которая водит зверя на "верхнее чутьё", не наклоняя головы и не припадая чутьём к следу зверя. Такая гончая очень ценится охотниками, и бывает очень скора в натечке и в гоньбе по зверю. "С низким поиском"- такая гончая, которая отыскивает зверя и исправляет его, наклоняя голову книзу и припадая чутьём к следу зверя. Бывают также хорошими гонцами и мастерами».

Любопытно, что если характеристика работы нижним чутьём никогда в дальнейшем не подвергалась сомнению в отечественной литературе, то толкование термина «верхочут» многими авторами излагалось по-разному. Н.Н.Челищев (49), к примеру, был убежден, что «верхним чутьём собака ищет таким образом, что у неё голова всегда поднята кверху, собака как бы ловит носом воздух; если к ней на чутьё попадает запах зверя, она по прямому направлению мчится к лежке зверя, поднимает его и затем ведет (гонит) уже не следом, а исключительно по запаху самого зверя, доносимому ветром». Как видите, мы в данном случае наблюдаем полную аналогию с манерой работы высоко верхочутой легавой по Н. А. Зворыкину.

Н. П. Пахомов (34, с. 19-28) отрицал полезность такой верхочутости в гончей и, приводя массу ссылок на авторитеты, доказал невозможность положительного использования гончей с такой манерой работы в преследовании зверя по следу, хотя прямо и не заявил, что таких собак нет. Наверное, учитывая колоссальный опыт Н. Н. Челищева в охоте и работе с гончими, надо признать, что в былых стайных охотах такие собаки были, но польза от них была лишь при подъёме зверя. Во всей последующей работе по следу поднятого зверя, конечно, они только мешали стае надежно вести след.

Достойную отповедь таким «верхочутам» дал в своё время К. Баковецкий в своей статье «Ответ Ружейнику Антону» (2): «Верхнее чутьё у гончей считается пороком потому, что как бы сильно оно ни было, при бешеном преследовании зверя, особенно когда ветер не со стороны следа, а за следом, верхочут неминуемо должен сколоться. Сколовшись, верхочут разыскивает зверя верхним чутьём, по этой причине собака, отдавшая преследованию все свои силы, с разинутым ртом еле переводя дыхание, за редкими исключениями почует верхним чутьём успевший уже остыть запах зверя. Вот почему верхочуты и одного круга по зайцу не держат и бросают гнать, разыскивая нового зверя. Что заяц попадает в зубы верхочутов - верно, но не «на втором, третьем» кругу, а на первом. Опытные охотники говорят: «Дай Бог, чтобы верхочуты один круг зайца продержали, а на втором наверняка бросят, не только в поле, даже в лесу». Что дельные не верхочутые гончие никогда не будут так нестись за зверем, как пресловутые верхочуты, - это верно, но толку от этого безумного «ерзания», как убедится впоследствии Ружейник Антон, мало».

В настоящее время среди гончих достаточно часто встречаются собаки, способные обнаружить на лежке зайца по чутью, но в работе по преследованию поднятого зайца все они и, прежде всего лучшие из них, ведут ли этот след верхом или низом, как правило, строго держатся следа. Таким образом, если придерживаться схемы Н. А. Зворыкина - это или верхняя следовая работа с поднятой головой, когда собака ведет след, не игнорируя запахи и непосредственно от зверя, если они доступны, или работа только нижним чутьём, или работа смешанная с использованием как верхнего, так и нижнего чутья.

По поводу этих рассуждений считаю совершенно необходимым привести пространную выдержку из замечательной статьи В. Селюгина «О верхнем чутье у гончих и о нижнем - у легавой» (46): «Гончего - верхочута по Кишенскому, я представляю себе не только как гонца огромного чутья, дающего ему возможность - гнать, не опуская головы к следу, но и как обладающего умением пользоваться ветром, стараясь схватить на чутьё в известных случаях запах самого зверя. Кто охотился с гончими, не только стоя на лазу с борзыми или с ружьём, но и наганивал гончих, сплошь и рядом чуть не вместе с ними, со всех ног поспевая на охоте не на лаз, а на место скола, чтобы узнать его причину и помочь собакам, тот знает, что при благоприятном состоянии почвы, атмосферы и свежести следа, гончая большого чутья гонит с поднятой головой и, если след идет против ветра или в полветра, срезает углы и выбрасывает петли, не задерживаясь на них. Но тот же "верхочут" немедленно обращается в собаку "с нижним чутьём", когда русак начнет отделываться по дорогам, заберется в район пасущегося стада, пройдет по пылящейся пахоте или западет среди десятины, устланной вынутым из мочила вонючим льном, а беляк удалеет по горелому бору или махнет огромными прыжками с кочки на кочку по топкому лесному болоту. В таких случаях самая чутьистая гончая вынуждена сбавить паратости иногда до шага, и "верхочут", уткнувшись в землю носом,- выводить след до более благоприятных условий для гона. Собаку, которая не соображает, что ей в таких случаях надо прибегнуть к нижнему чутью, а будет носиться с задранной головой, следует на третьей осени застрелить. Если гончая, подойдя по следу к русаку на лежке или упалому, шагах в 10 - 15 прихватит против ветра запах самого зайца и, ринувшись с поднятой головой, подымет его, то это - "верхочут", а вот, если эта же выжловка окажется на следу по ветру от лежки и спихнет зайца, чуть ли не на шаг от носа, то это уже гончая "с нижним чутьём"».

Примерно то же самое наблюдается у легавых. Вот что пишет об этом Б. А. Братолюбов (3): «Собака, работающая "низом", т.е. разыскивающая птицу по следу, частенько, настолько "увлекается" этим самым следом, что проходит мимо самой птицы, не причуивая её на гораздо меньшем расстоянии, чем она обычно причуивает "верхом" ту же самую птицу».

Наверное, большинству гончатников памятны факты не проявления чутья гончей, казалось бы, в самых благоприятных условиях, когда она не чует на лежке зайца будучи от него под ветром и на близком расстоянии - собака чуть ли не топчет зайца, но явно не чует его до тех пор пока он сам не вскочит.

Многие склонны считать такие случаи не проявления чутья гончей отсутствием запаха от лежачего зайца. На мой взгляд, это суждение ошибочно. Дело в том, что собака работает по живому зверьку, который - бежит ли, лежит ли, - все равно дышит, а значит и выдыхает свой запах в окружающее пространство. Меня всегда поражает, что подавляющее большинство авторитетных специалистов охотничьего собаководства, пишущих о чутье, совершенно игнорируют этот непреложный факт, и даже такой опытный эксперт и охотник как М. П. Павлов (33) основу запаха от птицы видит лишь в выделениях её пищеварительного тракта. И удивительно, что до, сих пор роль запахов дыхания птицы и зверя в работе чутья легавой и гончей не нашла достойного отражения в разработке этой проблемы, хотя еще в 1929 году Б. А. Братолюбов в своей книжке «Подготовка легавой собаки к охоте» (3) достаточно ярко и четко обрисовал её: «Нам не трудно установить следующий, немаловажный для нас факт: дыхание, т.е. воздух, который выталкивается наружу легкими, является главным распространителем запаха всякого животного… Птица, при помощи дыхания, все время насыщает окружающее её пространство воздуха своей эманацией…». Кстати сказать, этот автор, используя установленную им роль дыхания в проблеме чутья, дал исчерпывающий ответ на вопрос: почему малоопытная начинающая работать собака так неадекватно реагирует на живую и битую дичь: «Не удивляйтесь тому, что чутьё "Джоя" как будто потускнело и он не причуял также далеко убитого перепела, как обычно причуивает живых. Это понятно, - ведь вы же убили эту первую птицу мертво, а значит, она уже не дышит и выделяет гораздо меньше запаха, чем выделяла полминуты назад, когда вы любовались стойкой вашего воспитанника». А я бы добавил, что сменился и сам запах, т.к. наверняка чисто битая птица или заяц и пахнут по-другому, чем живые.

Так что не подлежит никакому сомнению - пахнет ли заяц на лежке или нет, - он пахнет, потому что дышит. Вопрос лишь в том - почему одна собака чует его на лежке, а другая нет, или, зачуяв его при подъёме на лежке, уже в процессе гона не может обнаружить его запавшего. Наверное, в этих случаях не может быть однозначного ответа и мы должны вступить в область догадок и предположений.

Любопытно, что все без исключения авторитеты, пишущие о нижнем чутье у легавой, единодушно определяют его как короткое и слабое. Взять, к примеру, хотя бы мнение М. Д. Менделеевой - большого знатока рабочей легавой собаки и блестящего автора в этой области. В своей работе «Типы работы легавой» (30) она так характеризует нижнее чутьё: «Тип № 5. Стоит определенно и резко ниже всех остальных четырех групп, их может отличить всякий; это собаки с так называемом "нижним чутьём". У этой группы чутьё наиболее слабое, т.е. пользуясь нашим способом сравнения по перемещенной, не давшей следа птицы, они могут прихватить на I аршин, два, редко 3. Они настолько плохо ориентируются в воздушных следах, что ими не пользуются, и им остается непосредственно руководиться второстепенными источниками, т.е. пойти по следу, разнюхивая его с опущенной головой. Ход обычно рысью. Этот тип свойствен очень многим континентальным легавым, не целым породам, - ибо теперь подбора на таких собак никто вести не станет, а иным семьям. Среди этих собак встречаются чрезвычайно дельные и добычливые, могущие доставить большое удовольствие на охоте своим умом и умелой работой».

Отношение же гончатников к нижнему чутью, в отличие от легашатников, всегда было более осторожным и неоднозначным, поскольку главным в оценке легавой все-таки всегда была её реакция на затаившуюся птицу, а в работе гончей, прежде всего, способность верно вести след. И тут часто бывали и высокие оценки нижнего чутья. Даже такой ярый апологет «верхочута», как Н.Н.Челищев, заявил в своей книге «Гончая и охота с ней» (49): «Бывает, впрочем, что собака обладает очень хорошим нижним чутьём. Тогда и у неё дело идет успешно».

Я, в своё время, начитавшись статей и книг о легавых, а также имевший уже сравнительно большой опыт охоты с ними, как-то оставлял без внимания оговорки знатоков - гончатников и был убежден, что собака с нижним чутьём - собака слабочутая, пока не встретился на практике с ярким образчиком такой работы.

У моего покойного друга М. С. Магницкого, с которым мы постоянно охотились, да и гончие наши практически были общие, хотя и держали мы их каждый у себя, появилась чепрачная выжловка Шумка - собака с ярко выраженным нижним чутьём. В работе она никогда не поднимала головы как на гону, так и разбирая жировку, чуть ли не «пахала» носом землю, в результате чего переносье у неё постоянно представляло из себя сплошную кровавую рану. На гонном следу при совместной работе со своей матерью и старшей полусестрой, которые гоняли не опуская голов и держа их на уровне спины, она всегда была сзади, хотя и не отставала, но все-таки проигрывала им в скорости исправления следа при его потере - на сколе. Результативность её работы по жировым следам уже сравнивалась, если это случалось в первой половине дня. Но самое удивительное начиналось после обеда и особенно к вечеру. Тут она все также уверенно брала и вела с легким и редким доборцем утреннюю жировку, а обе её близкие родственницы уже ничего не чуяли. Они прекрасно знали, что Шумка не соврет, верили ей, метались перед ней в попытках что-то учуять, иногда прихватывали запах, но вести его не могли. А Шумка четко прорисовывала этот уже старый след и доводила его до конца. Правда, гон начинали обычно старшие товарки, столкнув впереди её с лежки беляка, но приводила-то к лежке этих верхочутых собак наша «ковырялка», обладавшая чисто нижним, но, безусловно, сильным чутьём.

После этой выжловки я совсем другими глазами начал смотреть на все проявления нижнего чутья у гончих и наконец-то начал понимать литературные примеры проработки следа блад-гаундами двух, а то и трехдневной давности, чего не в состоянии сделать ни одна гончая другой породы.

Противоположным примером в моей практике был чепрачный Задор, о котором я обмолвился в разделе о мастерстве, сообщив о его выдающихся способностях гонять по лисице и явной никчемности в работе зло зайцу. Но один раз этот выжлец меня удивил, прихватив на чутьё беляка на лежке у меня на глазах.

Дело было в начале зимы в достаточно морозный день после обильной мертвой пороши. Брел я потихоньку берегом Керженца, иногда отворачиваясь от жгучего небольшого ветерка с замерзшей покрытой сплошным снежным покрывалом реки. День был ясный, а поверхность мерзлого и сыпучего снега девственно чиста. Я поравнялся уже с песками, вдоль которых под самым берегом ниже меня примерно на три метра торчали из снега два или три жиденьких кустика ивы-краснотала. И в это время, догоняя меня следом, выжлец отдал голос и ярко погнал, обошел меня гоном, постепенно по диагонали спускаясь с берега точно на ветер, и из ближайшего куста у него из-под носа выскочил совершенно белый беляк. К сожалению, мне не удалось точно измерить шагами расстояние, на каком он учуял беляка, т.к. берег был достаточно крут и сыпучий снег не позволял твердо стоять на его склоне, но прихватка была никак не менее 18-20 шагов. Погнал же он по еще не поднятому зайцу, так что места для сомнений, что отдача голоса могла быть и без чутья, совершенно не оставалось, тем более что я никогда не наблюдал за ним неверной отдачи голоса.

Как видите, этот выжлец обладал совсем неплохим верхним чутьём, но на следу зайца, хотя бы чуть-чуть остывшем, он был беспомощен. Я не последовал совету В. Селюгина и не застрелил его, но все-таки после третьей осени расстался с ним, продав за минимальные деньги в один из районов нашей области, где он вскоре кончил свои дни.

Два этих достаточно ярких примера я привел лишь для иллюстрации, на основании чего формировались мои суждения о природе чутья гончей, и как суждения эти сложились в несколько необычную схему, которой еще никто не касался.

В настоящее время я твердо убежден, что верхнее чутьё от нижнего отличается не только манерой нести голову - высоко или низко. Я также убежден, что, как верхнее чутьё, так и нижнее, у разных собак может быть и сильным, и слабым, независимо от манеры причуивания. Моя практика убедила меня в том, что особой разницы между легавыми и гончими в силе их чутья не существует. Среди тех и других наблюдаются как собаки с выдающимся чутьём, так и слабочутые. И верхочутая легавая, если она работает по зайцам, прихватывает его на лежке, примерно, на то же расстояние, как и гончая с верхним чутьём. Я также убежден, что нельзя сравнивать работы верхним и нижним чутьём по реакции их на расстоянии, как делают это легашатники, поскольку, на мой взгляд, природа этих двух приёмов поиска различна. Я полагаю, что они работают по разным запахам. Все внимание собаки с верхним чутьём сосредоточено на возможности поймать по воздуху малейшие признаки запаха непосредственно от самой дичи - и это для неё главное, почему она и игнорирует её следы. А собака с нижним чутьём ищет, прежде всего, запах следа, а все другие для неё второстепенны. Безусловно, что верхочут и собака с нижним чутьём реагируют и на все второстепенные для неё запахи, но лишь при повышенной их концентрации. Вот почему, на мой взгляд, следовая собака причуивает птицу или зверя лишь на близких расстояниях, а верхочут совсем не отмечает несвежие следы.

Все это можно достаточно наглядно наблюдать в работе легавых, поскольку основная работа их происходит у нас на глазах. С гончими сложнее, т.к. мы их значительно реже видим, но, тем не менее, и по тому, что мы видим, можно заключить, что она в принципе идентична. И следовая работа гончей по утреннему следу беляка кончается очень короткой прихваткой его на лежке. А чаще собака и не успевает его причуять, если заяц не допускает на это расстояние. А при поиске верхом другая гончая уже не «читает» след, а пользуется им лишь как своеобразным ориентиром, активно прочесывая местность в основном без следа.

Сложнее объяснить ситуацию, когда гончая работает на гону только по следу, но с разной манерой нести голову: верхом или припадая носом непосредственно к поверхности земли. На мой взгляд, и тут дело, скорее всего в предпочитаемых запахах. Наверное большинство со мной согласится, что запах следа это не какой-то один элементарный запах, а целый букет запахов, поскольку состав выделяемого зверем пота представляет из себя смесь определенного количества сложных органических веществ, летучесть и стойкость которых различны. И вполне вероятно, что запах следа в 50 сантиметрах от земли несколько не тот, что у самой поверхности. А именно эти, несколько различные по своему составу запахи, и выбирают гончие с разной манерой работы при преследовании зверя.

Конечно, работа чутья гончей слишком тонка, чтобы быть осмысленной нами в полной мере. Нас всегда поражает быстрота реакции собаки, когда она встречается с запахом следа, определяя при этом безошибочно и направление его. Достойны удивления четкость и различие реакций как на след только что побежавшего зайца, так и на тот же след, но минутой другой позже. Не менее удивляемся мы и, когда на каком-то участке гона, гончая перестает чуять след или не может прихватить на чутьё запавшего зайца.

Все эти примеры могут быть нами поняты лишь при допущении, что гончая собака после подъёма зверя ведет и выделяет из всех запахов только конкретный индивидуальный запах именно этого зверя и может быть не весь целиком, а лишь его какой-то компонент, отбрасывая и не реагируя на все другие. При этом её сознание настолько обострено, что все другие запахи, пропускаются её сознанием, будто их нет, а выбирается лишь принятый, притом с большой степенью чуткости. Вот почему гончая, приняв запах отпечатков подошв поднятого зверя вдруг оказывается такой короткочутой по запавшему зайцу и вот почему у неё пропадает чутьё на гонного зайца, если его во время этого гона сильно испугать.

Мне в моей жизни пришлось нагонять много собак и часто, когда гончая начинала делать своё дело хорошо, я иногда намеренно усложнял её работу, заворачивая гонного зайца в пяту или пугая его. И вначале был чрезвычайно удивлен, когда для моей выжловки след кончался от места, где я напугал беляка, бросив накоротке в него кепкой. Она явно переставала чуять след, даже когда он сохранял своё направление, и только метрах в 100-150 принимала его сначала в добор. Видимо, испуг зайца, а, следовательно, изменение его физиологического состояния в корне изменял сам запах, почему собака не могла пройти этот участок следа без задержки - он попросту был для неё без следа, словно заяц пролетел какое-то расстояние по воздуху.

Конечно, нам выгоднее иметь гончую со смешанной манерой причуивания, когда чисто следовая работа сопровождается или меняется в зависимости от обстоятельств на верховую и наоборот. Хотя в принципе работа гончей всегда будет более продуктивной, если она строго держится самого следа. При достаточно горячем следе предпочтение, тем не менее, надо отдавать верхочутой манере ведения гона, т.к. низкое положение головы гончей при преследовании зверя все-таки замедляет скачку.

Каковы же пределы чутья при работе гончей?

На лежке, если гончая не пользуется верхним чутьём, зачуять зайца для большинства задача непосильная, и гон чаще всего начинается только потому, что он не выдерживает близкого присутствия собаки и поднимается сам, а не потому, что она причуяла его непосредственно.

Собаки же с приёмами верхнего чутья, безусловно, чуют зайца на лежке, хотя расстояние прихватки не превышает 10 метров. Правда, с чутьём выше среднего это расстояние часто увеличивается до 20 шагов и лишь в отдельных случаях, - я бы сказал - уникальных, - бывает и значительно дальше. Б. Д. Протасов в своей очень дельной и интересной книге «Охота с гончими» (39) приводит один такой пример причуивания беляка на лежке за 50-60 шагов среди залитого водой пространства с отдельной кочки. Кстати сказать, этот автор, пожалуй, впервые в нашей литературе высказал вполне разумную мысль, что направление следа зайца с достаточным чутьём гончая определяет лишь по разнице в силе запаха двух смежных следов.

Пределы работы чутья по следу гонного зверя более многообразны, поскольку зависят от множества факторов до конца нами еще не понятых и не систематизированных в стройную схему. Ведь недаром Де-Коннор в своих «Письмах к приятелю» (12) приводит высказывание графа де-Шабо: «В конце концов, благоразумный охотник никогда не ответит на вопрос неразумного: "погода хорошая, погода скверная", но всегда скажет: "не знаю, мои гончие вам это сейчас скажут"».

Не менее прав был и А. Платонов, заявивший в своей статье «Запах, обоняние, чутьё» (36): «Приходится, к великому сожалению, признать, что более точного критерия оценки чутья, чем личный опыт и наблюдательность судей, пока что не существует, и все попытки внести в него некое подобие точности на основе необъективного исходного материала едва ли будут успешными».

Конечно, я не хочу тут вести разговор о гончих, обделенных от природы чутьём, или обладающих им в минимальных размерах, с которыми невозможно охотиться. И я полностью был солидарен с поступком Я. В. Романишина, знатока работы гончей и очень перспективного эксперта, когда он написал мне из Красноярска: «Мой Докучай от Набата 3565 и Свирели 3566 оказался совсем безнадежным гонцом. В возрасте I год и 7 мес. я пристрелил его на охоте… Во-первых, очень тугочутый. Не могу сказать, что сильное чутьё у матери, но прямой след беляка в обычных условиях чернотропа он не может через 2-3 минуты удержать и 20 метров. Прибегает минут через 5 Свирель, и гонит этот след как по нитке».

Поэтому мне хочется удержаться в изложении своих мыслей лишь в пределах удовлетворительных соб